Хартманн почувствовал, как она умирает.

Те, кто окружал ее, расступились, и на их лицах был написан ужас. Грег увидел ее тело, распростертое на земле в луже крови. Одна рука была полностью вырвана из сустава, ноги изломаны под немыслимыми углами. А затем перед ним словно из тумана выплыло ее лицо – лицо мертвой Андреа Уитмен.

Волна гнева поднялась со дна его души. Она была столь яростной, что просто смела все остальное. Грег не замечал ничего вокруг: ни камер, ни своих телохранителей, ни репортеров.

Она принадлежала ему, но не была одной из его кукол, а они отобрали ее у него. Они насмеялись над ним, как и Андреа многие годы назад, как и все остальные, которые умерли. Он любил ее так сильно, как вообще был способен кого-либо любить. Грег вцепился в плечо солдата, который стоял над телом с расстегнутыми штанами, и рывком развернул его к себе.

– Ах ты, скотина! – кричал он, отвешивая солдату одну оплеуху за другой. – Какая же ты скотина!

Безудержная ярость, переполнявшая его душу, хлынула на его кукол. Гимли взревел своим неодолимым, как всегда, голосом:

– Видите? Видите, как они убивают?

Джокеры подхватили этот клич и бросились на солдат. Телохранители Хартманна, которых напугала эта внезапная вспышка уже почти было улегшихся волнений, подхватили сенатора под руки и потащили прочь от свалки. Он бранил их, упирался, пытался вырваться, но на этот раз они были тверды, как кремень. Они посадили его в машину и отвезли обратно в отель.

ХАРТМАНН, ВОЗМУЩЕННЫЙ ПРОИЗОШЕДШИМ

У НЕГО НА ГЛАЗАХ УБИЙСТВОМ,

НАПАДАЕТ НА ДЕМОНСТРАНТОВ.

КАРТЕР – НАИБОЛЕЕ ВЕРОЯТНЫЙ ПОБЕДИТЕЛЬ

«Нью-Йорк таймс», 20 июля 1976 года

ХАРТМАНН ТЕРЯЕТ ГОЛОВУ.

КТО-ТО ДОЛЖЕН БЫЛ ДАТЬ ИМ ОТПОР, ГОВОРИТ ОН

«Нью-Йорк дейли ньюс», 20 июля 1976 года

После краха Грег попытался спасти хотя бы то, что было возможно. Он сказал замершим в ожидании репортерам, что его просто потрясло зрелище, свидетелем которого он стал, то чудовищное насилие, которому подверглась бедная Суккуба. Он пожал плечами, печально улыбнулся и спросил их: неужели эта драматическая сцена могла оставить равнодушным хоть кого-нибудь?

Когда от него наконец отстали, Кукольник уединился в своем номере. Там, в одиночестве, он просмотрел по телевизору репортаж о том, как съезд избрал Картера кандидатом в президенты от его партии. Он твердил себе, что ему плевать. Он твердил себе, что его час еще настанет. В конце концов, Кукольник остался цел и невредим, ничем не выдал себя. Никто не раскрыл его секрет.

В его мозгу Кукольник поднял руку и пошевелил пальцами. Нити натянулись; его куклы вскинули головы. Кукольник ощущал их эмоции, упивался вкусом их жизней.

Но в эту ночь пир его был горек.

Интерлюдия пять

"Тридцать пять лет дикой карты:

ретроспектива"

(Журнал «Тузы!», 15 сентября 1981 года)

«Я не могу умереть: я еще не посмотрел „Историю Джолсона“».

Роберт Томлин

«Они – исчадия ада; на лицах их – печать зверя, и число их на земле – шестьсот шестьдесят шесть».

Анонимный антиджокерский памфлет,

1946 год

"Они зовут это карантином, а не дискриминацией. Мы же не раса, говорят они нам, и не религия, мы больные, поэтому они имеют полное право держать нас в изоляции, хотя им отлично известно, что дикая карта не заразна. Да, недуг искалечил наши тела, зато у них смертельно поражены души".

Ксавье Десмонд

«Пусть болтают что хотят. Я все еще умею летать».

Эрл Сэндерсон-младший

«Я, что ли, виноват в том, что я нравлюсь всем, а вы – никому?»

Дэвид Герштейн (Ричарду Никсону)

«Обожаю вкус джокерской крови».

Граффити, нью-йоркское метро

«Плевать мне, как они выглядят, главное, кровь у них того же цвета, что и у всех остальных... во всяком случае, у большинства из них».

Подполковник Джон Кэррик, джокерская бригада

«Если я туз, не хотел бы я увидеть двойку».

Тимоти Уиггинс

«Хотите знать, туз я или джокер? Отвечаю: да».

Черепаха

"Я – джокер, я – безумец,

И имя мне – дурман.

Я затаился в лабиринте улиц

И жду, когда наступит тьма.

Я – змей, что гложет

Основанье мира".

Том Мэрион Дуглас

«Я очень рад, что „Малютку“ наконец вернули мне, но я не намерен покидать Землю. Эта планета стала мне домом, а те, кто пострадал от дикой карты, – мои дети».

Доктор Тахион,

по поводу возвращения его звездолета

«Они – дьявольское порождение Сатаны, Америки».

Аятолла Хомейни

«Теперь я вижу, что решение использовать тузов в операции по освобождению заложников было ошибкой, и принимаю на себя всю ответственность за провал этой операции».

Президент Джимми Картер

«Думай как туз, и сможешь победить как туз. Думай как джокер, и он сыграет с тобой злую шутку».

«Думай как туз!»

(Баллентайн, 1981)

«Американские родители серьезно озабочены засильем тузов и их похождений в прессе. Они подают плохой пример для подражания нашим детям, многие тысячи которых получают увечья и гибнут, пытаясь повторить их мнимые подвиги».

Наоми Уэзерс, Американская родительско-учительская ассоциация

«Даже их детишки хотят быть похожими на нас. Такова реальность 80-х. Пришло новое десятилетие, а мы – новые люди. Мы можем летать по воздуху, и нам для этого не нужны никакие самолеты, как их натуралу Джетбою. Натуралы пока об этом не догадываются, но их время прошло. Наступила эра асов».

Анонимное письмо в «Джокертаунский крик»,

1 января 1981 года

Джон Дж. Миллер

Охотник

"Comes a Hunter "

I

Автобус спускался из безмолвной прохлады гор в липкий зной летнего дня в городе, и Дэниел Бреннан смотрел, как пейзаж постепенно теряет свой цвет. Бесконечные заасфальтированные автостоянки сменили луга и поросшие травой поля. Дома стали выше и подступали почти к самому шоссе. Темно-серые фонарные столбы вытеснили с обочин и центральной полосы деревья. Даже небо стало набрякшим и серым, предвещая ливень.

У здания портовой администрации он сошел вместе с другими пассажирами. Они бросились врассыпную по своим делам, озабоченные, как и все жители больших городов, и ни один из них не задержал на нем взгляд. Собственно, в нем и не было ничего такого, что могло бы заставить кого-либо посмотреть на него дважды.

Дэниел был высоким, но не чрезмерно, телосложения скорее гибкого, чем кряжистого. У него были большие руки – загорелые и покрытые рубцами, с набухшими венами и жилами, похожими на толстые провода. Лицо у него было смуглое, худое и ничем не примечательное. На нем была джинсовая куртка, потертая и выгоревшая на солнце, темная хлопчатобумажная футболка, чистые голубые джинсы и черные кроссовки. В левой руке он держал небольшую мягкую сумку, а в правой – плоский кожаный чемоданчик.

На 42-й улице, где стояло здание портовой администрации, было людно. Бреннан смешался с потоком прохожих и потек вместе с ним в ту часть Манхэттена, где оказалось лишь немногим менее убого, чем в нескольких более-менее приличных кварталах Джокертауна. Через несколько кварталов он отделился от толпы пешеходов и поднялся по стертым каменным ступеням «Ипсвичского герба», грязноватого отеля, который, по-видимому, обслуживал нужды местных проституток. Судя по его виду, дела у девиц шли неважно. Похоже, за развлечениями все предпочитали ходить в Джокертаун. Тамошние проститутки были дешевле и, если все то, что он читал, хоть на одну десятую было правдой, куда как пикантней.